«В твоих стихах нет рифмы» – сообщает мне бездушная подружка.
Она сама пишет стихи, когда захочет, т.е. в отведенное ей самой для этого время, которое она сама выбирает. Тему и содержание она тоже выбирает сама – хочет про войну и пишет, про войну, если считает что такое стихотворение нужно в ее тетрадке.
Иногда мне кажется, что она просто переводит прозу в рифму.
Сама я никогда не знаю о чем, и когда я буду писать.
«Это не стихи» - отвечаю я.
«А что же это?» - с ядом в голосе спрашивает она.
Ее голос и интонация мне совсем непонятны, ведь я ее не обижала вроде бы…
«Это Крик, и он не мой».
«Как же не твой – стиль узнаваем».
«Я переписывала по памяти, оригинал не сохранился». – отвечаю я и прекращаю разговор.
Когда-то я была очень глупой и когда все назвали это стихами, я повторила за всеми что это стихи. Я даже не стала об этом задумываться и вникать в суть. Тогда я была очень глупой и слишком мало думала. Но это было давным-давно, в детстве.
Я считала, что моя подруга умнее меня, но выходит она тоже не видит ничего дальше собственного носа и не вглядывается в суть вещей. Но мы-то уже взрослые, и она на пару лет меня старше!
Выходит, сегодня у меня станет на одну подругу меньше. Я не хочу ей все объяснять. Уверена, она не предала нашему разговору особого значения, а «Крик», который я с таким трудом составила по памяти, положила на полку моей глупости, которую она придумала сама.
Раньше я ведь действительно была глупой, но она ни в чем не виновата, потому что не может заглянуть мне в голову, хотя… ей следовало бы гораздо больше думать.
Мое проклятие, груз который я несу на плечах, появилось именно по тому что раньше я не задумывалась.
Я не помню имени той девушки, а памяти остался лишь какой-то смазанный образ.
Она написала «Крик» и не могла им не поделиться с теми, кто был рядом. Эта болезненная тяга – показать кому-то свои стихи знакома и мне.
Все кто прочел «Крик» назвали его «очень корявым стихотворением» - и это самая мягкая формулировка. Никто не услышал призыв о помощи.
Думаю, совершенно не нужная критика (ведь не претендовала же она ни на что!) которая была скорее каким-то непонятным озлобленным негативным выплеском устного негодования, ибо когда критикуют указывают на ошибки и советуют как было бы лучше, и стала той последней каплей, переполнившей ее чашу.
Рифма там действительно совершала такие скачки, что уши как говорится «сворачивались трубочкой».
Но никто не вник в саму суть «Крика», вовсю раскритиковав его форму, никто не прикоснулся к его содержимому.
И я не обратила на него внимания, неумышленно беря пример с остальных.
После я множество ночей провела не смыкая глаз до самого утра. Меня преследовало чувство вины. Мне казалось, что я бы смогла помочь ей и спасти ее.
Но этого не случилось, потому что тогда я как все вокруг оценила только форму. Отметила кривую форму и неточный подбор слов не впустив в свою душу содержание.
Она сгорела тем летом, спалив вместе с собою и листы с «Криком».
Они уже врезались мне в душу, но я узнала об этом только когда мне сказали о ее смерти. Я сразу вспомнила ее «Крик» и все поняла. Слова как раскаленные кинжалы впились в мой мозг, день за днем потихоньку сводя меня с ума. Я поняла ее чувства и они стали моими.
Переезд ни сколько не помог мне, наоборот, все события и «Крик» стали казаться мне моим собственным вымыслом, терзая меня бесконечными сомнениями в своей подлинности.
Много лет я боялась стихов, вздрагивала каждый раз когда замечала в том или ином четверостишии ноту из «Крика» - боль, страдания, отчаянье, порыв к самоубийству замаскированный словами так, что его можно было только интуитивно угадать. Но каждый раз оказывалось что ту или иную «ноту» из «Крика» добавляли в стих для большей выразительности.
Я была взведенной пружиной готовой броситься на помощь.
Я старалась забыть, перестать думать.
«Крик» распался в моей голове, потерял свою четкость. Но оказалось что неопределенность еще хуже.
Растворившись и став отдельными словами и неясными фразами обретающими ясность только в зыбких снах, «Крик» стал тем, чем и был до того, как она извлекла его из бездны – невыразимым, необъяснимым чувством без четкого названия, от которого сжимается сердце.
Только повзрослев я поняла что «Крик» стал моим проклятьем, расплатой за беспечность и слепое согласие с окружающими, когда только одно слово сказанное против всех может спасти человеческую жизнь.
«Крик» - это стена между мной и другими людьми.
«Крик» - это то, почему сегодня у меня на одну подругу стало меньше.
Я не знаю, хочу ли я чтобы те кто за этой стеной преодолели ее. Умом я понимаю что могла бы объяснить все своей бывшей уже подруге, но поняла бы ли она меня, захотела слушать или только сделала бы вид, презрительно фыркнув перевела мои слова в соей голове во что-нибудь другое, соответствующее ее собственным понятиям…
Моя попытка вновь дать «Крику» ту же форму что дала ему она действительно жалка, и может быть в том что у меня получилось вижу обрывки первого «Крика» лишь я сама. Может быть…
А может быть, как и в тот раз, все видят лишь исковерканную форму «Крика» - неровную рифму, с трудом подобранные слова, и не замечают что каждая строчка в нем истекает настоящей кровью…
22-23.08.2010