* * *

   Юный Влад вёл себя в присутствии турков весело и задиристо, стремясь утаить, что чувствовал на самом деле. За показным нахальством скрывались сомнения и растерянность. Совсем не так он хотел бы возвращаться в родные края из чересчур гостеприимной Турции, в которой провёл четыре года.
 
   Только-только оказавшись на чужбине, Влад уже мечтал, как вернётся в Румынию, но даже представить не мог, что приведёт в родные края турецкое войско - то есть нечестивцев, убийц и разорителей. Это казалось невозможно, и вот теперь он привёл почти тридцать тысяч, а сегодня обговаривал с начальником этой армии, Караджой-беем, как они будут брать Тырговиште - румынскую столицу!
 
   "Я сам разоряю собственную страну. Страну, которой собираюсь править", - говорил себе Влад и в такие минуты сомневался, что достоин трона.
 
   К счастью, весть о появлении турков бежала далеко впереди войска. Селения, которые встречались по дороге, были уже покинуты жителями. Пленников попадалось мало, и всё же Влад знал, что они есть, и не приближался к ним. Он не мог смотреть этим людям в глаза, и у него всякий раз холодело внутри при мысли о том, что кто-нибудь из пойманных румын распознает в нём соплеменника, кинется в ноги, попросит о помощи. Что тогда? Как им помочь? Выкупить у турецкого хозяина?
 
   Конечно, у Влада имелись деньги и ценные вещи, но выкупить даже десятую часть новообращённых рабов он всё равно бы не смог. Выкупишь одного, и эта весть сразу разлетится по всему лагерю, и придут ещё люди, и будут просить. И как объяснить им, что у тебя не осталось ничего, на что можно купить рабов?
 
   В такие минуты Влад радовался, что носит турецкую одежду или турецкий доспех. Турецкий халат и турецкая кольчуга делали своего обладателя очень похожим на турка. Разговаривать в лагере Влад стремился только по-турецки. Разве что у себя в шатре, говоря со слугами, изменял этому правилу.
 
   Хотелось спрятаться, но от самого себя не спрячешься. Оставалось утешаться тем, что сбор урожая уже окончился, а значит, турецкая конница, хоть и топтала поля, не приносила вреда румынским жителям, не обрекала на голод. Главный вред ожидался при штурме Тырговиште, поэтому будущий князь дал себе слово сделать всё возможное, чтобы не допустить разграбления города. Если столица сдастся без боя, предотвратить турецкие бесчинства казалось вполне возможно.
 
   Только одно заставляло Влада забыть об укорах совести. Только одно разгоняло все сомнения - мысль о том, что он должен отомстить за своих убитых родных: за отца и старшего брата, которые оказались помехой для некоего Владислава, заявившего права на румынский трон.
 
   Влад знал очень мало подробностей этой истории. Знал лишь, что Владислава поддержал могущественный венгр Янош Гуньяди.
 
   Когда-то этот Янош дружил с отцом Влада - ещё с тех времён, когда отец вступил в рыцарский Орден Дракона, начал чеканить свою монету с драконьим знаком и получил за это прозвище Дракул. Венгр и Владов родитель дружили крепко, но вдруг рассорились. В памяти у сына навсегда остался тот день, когда в первый раз обнаружилось, что отец и Янош смотрят друг на друга холодно и отстранённо. Тогда казалось, что размолвка временная, но нет.
 
   Влад хорошо помнил и самого Яноша, ведь когда-то даже гостил в его родовом замке. Особенно запомнилось лицо - высокий лоб, рано начавший лысеть, мясистый нос и большие глаза, как у филина, вылетевшего на охоту.
 
   Раньше казалось, что в высоком лбу и необычных глазах есть знак того, что Янош - человек выдающийся, но теперь лицо венгра казалось Владу уродливым, и такими же уродливыми представлялись все люди, хоть сколько-нибудь на этого венгра похожие.
 
   А вот Владислава Влад не видел ни разу. И не знал, как тот выглядит, но ненавидел не меньше, чем Яноша, ведь именно ради Владислава некие бояре из отцовского окружения решились на предательство.
 
   Когда Янош Гуньяди во главе войска пришёл из-за гор в Румынию, чтобы посадить Владислава на румынский престол, то Владов отец, готовившийся сразиться с Яношем, оказался отравлен. Вот так сильно некоторые бояре не хотели воевать, что решили прибегнуть к помощи яда, чтобы не идти в поход! Трусливые твари! Однако отец Влада всё равно собрал войско и, превозмогая себя, выступил в сторону гор. Он стремился на битву, а бояре-отравители, следуя за ним, только и ждали, когда же он умрёт.
 
   Отец не дожил до дня встречи с венграми, умер раньше, после чего Янош, увидев труп, приказал, чтобы мертвецу отрубили голову, сделали из неё чучело и отправили в Турцию, ко двору султана, где тогда жил Влад вместе со своим младшим братом Раду.
 
   Влад видел отцовскую голову и запомнил её - помнил лицо мёртвого, которое казалось знакомым и в то же время незнакомым. Помнил совсем белую кожу, которая сделалась похожей на пергамент. Помнил поредевшие брови. Помнил глаза, зашитые крупными неровными стежками. Помнил губы, искривлённые в странной, ни на что не похожей усмешке, открывавшей и верхний, и нижний ряд зубов. Помнил длинные чёрные усы, поникшие и спутанные. Помнил волосы, которые прилипли к макушке, будто их приклеивали.
 
   "А мой старший брат? - спрашивал себя Влад. - Как теперь выглядит Мирча?" По слухам Мирчу похоронили заживо, но чтобы окончательно это выяснить, могилу следовало вскрыть. Влад не раз думал о том, что же увидит, когда откроет гроб - подобие лица или только белые кости черепа? Представить что-то определённое никак не получалось, да и само место могилы пока оставалось неизвестным. Её ещё предстояло найти.
 
   "Я спрошу про могилу у Владислава, когда встречусь с ним, - думал девятнадцатилетний мститель. - Я спрошу его, где похоронен мой брат, а затем убью". Правда, после таких рассуждений здравый смысл начинал брать верх над гневом, и Влад спрашивал себя, как, будучи ещё юнцом, сможет один на один победить взрослого человека, который ещё совсем не стар. Владиславу было чуть более тридцати лет. А если в бою твой враг окажется сильнее и искуснее?
 
   Конечно, Влад готовился к предстоящей схватке - каждый день упражнялся в битве на мечах. Сначала, взяв настоящее оружие, наносил удары по воздуху так и сяк, оттачивал движения, а затем брал деревянную палку и приказывал своему слуге, которого звали Войко, чтобы тоже взял палку и начинал нападать. Войко, светловолосый и сероглазый серб, был немного младше Влада, но казался старше из-за высокого роста и ширины плеч. Он возвышался над своим господином на целую голову, и потому Влад выбрал для учебных схваток именно его.
 
   К сожалению, этот слуга умел драться плохо, ведь его учили не воинскому делу, а другим вещам, очень мирным. Он вместе с несколькими другими слугами стал подарком от старого султана Мурата, желавшего, чтобы девятнадцатилетний юнец был окружён заботой и испытал как можно меньше тягот военного похода. Облегчить тяготы в дороге были призваны и другие подарки - просторный и удобный шатёр, три породистых вороных коня, отличавшиеся такой плавной поступью, что всадник сидел, как на облаке, и, наконец, две повозки с добром, каждую из которых тащила пара волов.
 
   О большей части своего походного скарба Влад даже не помнил. Помнил про доспех, про кинжал и про меч, а ещё - про конскую сбрую, ведь они понадобятся для боя с Владиславом. Только это и занимало юнца. Про остальное он знать не желал, но слуги обязаны были знать обо всём, заботиться о сохранности этих вещей и, конечно, о своём юном хозяине. Они знали, как ставить шатёр, разводить огонь, готовить еду. Знали, как сделать так, чтобы господин всегда выглядел чистым и опрятным. Знали, как ухаживать за конями и волами, но вот в драках оказались малоискусны и не могли подсказать господину, как лучше держать оружие. Не мог подсказать и Войко.
 
   Владу самому, без помощи знатоков, приходилось вспоминать уроки воинского дела, которые он получал когда-то давным-давно - ещё до того, как был отправлен отцом в Турцию. Да, это казалось очень давно, поэтому незадолго до похода Владу дали турецкого наставника, который научил его нескольким простым, но действенным приёмам. И вот теперь девятнадцатилетний ученик оттачивал всё это на своём слуге.
 
   Войко искренне следовал приказу "не поддавайся", и к тому же оказался весьма смышлёным. Поначалу Влад легко побеждал его, но с каждым днём это становилось труднее, потому что Войко присматривался к господину, запоминал, как тот наносит удары, и мало-помалу перенимал науку боя на мечах. Слуга даже несколько раз победил господина!
 
   Временами Влад оказывался озадачен. Из-за смышлёного серба, который учился слишком быстро, приходила нелепая мысль: "Чем больше я упражняюсь, тем хуже получается". А ведь Владу было совсем не до шуток! Он готовился к встрече со своим смертельным врагом и не мог эту встречу отменить. Значит, следовало победить, во что бы то ни стало! Во что бы то ни стало!
 
   При мысли об этом девятнадцатилетнего мстителя охватывала ярость, он начинал быстро наносить удары деревянной палкой один за одним - то с одного боку, то с другого. Право, лево, право, лево, право, лево, а затем неожиданно нарушал этот ритм, просто уклонялся от палки противника вместо того, чтобы её отбить, и наносил удар с той же стороны, с которой нанёс только что. Так научил турецкий наставник, и в бою против Войки это часто помогало - слуга пропускал неожиданный удар. Но помогла бы такая хитрость против Владислава?
 
   Влад этого не знал. Он мог лишь гадать и надеяться на удачу. Просить о помощи было некого. Разве что Бога? Но можно ли всерьёз просить Бога, чтобы Он помог тебе кого-то убить? Так делалось в прежние времена - до того, как Христос пришёл в этот мир и установил законы милосердия и прощения.
 
   До Христа действовал закон - око за око, зуб за зуб. А вот в нынешние христианские времена мстить не полагалось, но как же откажешься, если помнишь отрубленную голову отца, превращённую в чучело по вине предателей, и если тебе говорят, что те же предатели погребли твоего старшего брата заживо.
 
   Когда Влад вспоминал об этом, то чувствовал себя железным или каменным, то есть таким, которому не страшны ничьи удары. Он казался себе непобедимым. Он беззвучно твердил, что достигнет всего задуманного. А вот что последует после? Вместе с мыслями о долге перед убитыми родичами, за которых надо отомстить, приходили мысли и об иных долгах.
 
   Владу вспоминалось, что перед отправкой в Турцию у него появилась невеста. Тогда невесте исполнилось совсем мало лет. Кажется, десять или одиннадцать, поэтому внимания на неё он не обращал. Это была просто девочка, которая вместе со своим отцом, боярином Наном, приходила к обедне в храм, построенный возле княжеского дворца.
 
   Нан являлся одним из самых влиятельных бояр в княжеском совете. Заседал там не первый десяток лет. Вот почему отец уверял, что боярин Нан никуда не денется, что бы ни случилось, а с государями случается разное, и они не всегда способны позаботиться о своих сыновьях. Ну, а после этих уверений обычно следовали слова, что Владу нужен надёжный кров, где всегда примут по-родственному, и что этим кровом должен стать дом Нана. Как тут поспоришь! Спорить с родителем нельзя, даже если не хочешь жениться и не хочешь думать о том, что государи не вечны.
 
   Конечно, родитель, когда говорил, что с правителями случается всякое, не думал о смерти, а предполагал лишь то, что может временно лишиться власти, сделаться изгнанником и оказаться где-нибудь в Молдавии или в ещё более далёких краях. В таких обстоятельствах он не смог бы помочь Владу, если б турки отпустили того раньше, чем ожидалось. Вот о чём думал отец, а всё повернулось совсем иначе!
 
   Влад не знал, причастен ли Нан к предательству и убийству. Возможно, что этот боярин остался в стороне, а поскольку был человеком изворотливым, то, даже не запятнав себя преступлением, мог договориться с боярами-преступниками, то есть остаться невредимым и сохранить хотя бы часть имений.
 
   Влад представлял себе, как, уже разделавшись с Владиславом и боярами-изменниками, обустраивается в отцовском дворце, начинает править, и вдруг, откуда ни возьмись, появляется Нан с напоминанием о свадьбе. Дескать, невеста уже вошла в возраст. Пора. Что тогда делать?
 
   Отказаться Влад не мог. Это стало бы неуважением к памяти покойного родителя, который договаривался о женитьбе, но представить себя в качестве женатого человека казалось ещё труднее, чем в качестве того, кто смог бы победить Владислава в честном бою один на один.

Вместо эпилога

   До чего же много было претендентов на румынский престол! И они никак не желали отказаться от своих притязаний даже тогда, когда увидели, что Влад укрепился на троне основательно. Эту основательность постоянно проверял то один выскочка, то другой, а больше всех усердствовал Дан, старший брат покойного Владислава, и поэтому бояре Шербан и Радул, убийцы Владова старшего брата, прибились не к кому-нибудь, а именно к Дану.
 
   Зря Дан пригрел их. Ой, зря. Если б не эти двое, он, наверное, остался бы в живых после неудачной битвы, которая случилась ясным апрельским днём на горных перевалах, на дороге из Брашова в Тырговиште. Никакого особого военного искусства Влад в той битве не проявлял, а просто дождался, когда противник выйдет из-под защиты мощных оборонительных стен Брашова и двинется в сторону румынской границы.
 
   Войско Дана двигалось медленно, потому что там было много пехоты, а войско Влада состояло из одной лишь конницы, поэтому перемещалось быстро и смогло настигнуть противника внезапно. Добравшись до перевалов, Дан неожиданно столкнулся с теми, кого шёл побеждать.
 
   Отряды Дановой пехоты, мирно шедшие по дороге, не успели построиться в боевой порядок. Дан в окружении своих лучших бойцов отбивался до последнего, а когда их осталось чуть менее десяти, Влад подъехал к месту схватки, похвалил Дановых воинов за доблесть и сказал, что позволит им просто уйти, причём даже не отберёт у них оружие, если они прекратят битву и поклянутся не продолжать:
   - Я не хочу убивать вас. Мне нужен только Дан, - сказал Влад, - но если вы продолжите защищать его, то потеряете ваши жизни. Зачем вам умирать? Вы доказали свою доблесть. Вы не попадёте в плен, потому что я обещал отпустить вас, и значит, ваша воинская честь не пострадает. Оставьте этого человека. Идите с миром.
 
   Воины подумали немного и оставили Дана, а тот растерянно стоял с мечом в руке, пока не оказался схвачен:
   - Вот мы, наконец, и встретились, родич! - воскликнул Влад, обращаясь к пленнику, понуро стоявшему в окружении конвоя. - Что ж ты раньше не приходил повидать меня, а ждал четыре года?
 
   Встреча двух родичей состоялась впервые, поэтому Влад решил приглядеться внимательней. Он видел перед собой человека, одетого в немецкие латы и больше напоминавшего католического рыцаря, нежели православного витязя из рода Басарабов, но такое положение дел объяснялось тем, что Дан долго жил среди католиков - так долго, что начал стариться.
 
   - Я медлил явиться, потому что премного наслышан о тебе, родич, - проговорил знатный пленник. - Я знаю обо всех твоих злодействах и преступлениях. Я знаю и о сожжённых брашовских купцах, и о брашовских купцах, посаженных на кол.
   - Значит, ты начал верить сплетням, которые сам же и распускаешь? - улыбнулся Дракулов сын.
   - Я передаю лишь то, что рассказывают другие люди, но с радостью бы убедился, что все эти рассказы - выдумка! - гордо ответил Дан.
   - Вот как?
   - Если рассказы врут, - продолжал Дан, - это означает, что ты не станешь казнить меня.
   - Я действительно не стану казнить, если только ты сам не попросишь, - ответил Влад и, обернувшись к Молдовену, приказал. - Подай моему родичу то, что я оставил тебе на хранение сегодня утром.
 
   Молдовен в свою очередь кликнул слугу, который ехал в самом конце княжеской свиты и вёз нечто узкое и длинное, завёрнутое в дорогое красное сукно. По очертаниям это напоминало большой меч. Выполняя приказание, начальник конницы спешился и торжественно передал свёрток Дану. Пленник принялся с любопытством разворачивать, а когда закончил, все бояре рядом с Владом дружно засмеялись, ведь под сукном прятался не меч, а лопата, отличавшаяся от самой обычной лишь тем, что деревянная часть её была позолочена.
 
   - Ни я, ни мои люди тебя пальцем не тронем, - пояснил Дану румынский государь. - Ты сам выкопаешь себе могилу и ляжешь в неё, а мы так и быть, засыплем. Можешь даже помолиться Богу перед смертью, чтобы с большей вероятностью попасть в рай.
   - Я не стану копать! - заявил Дан и бросил лопату наземь.
   - Правильно, - согласился Влад, - Ведь среди твоих слуг есть люди, которые умеют копать гораздо лучше, чем ты. Эй, Шербан, Радул! Эй, предатели! Где вы там? Выйдите вперёд!
 
   Шербан и Радул, бегая от Влада целых четыре года, и теперь не вышли, а попытались затереться подальше в толпу пленных, поэтому пришлось Владовым воинам вытаскивать беглую парочку из толпы.
 
   Этих двух предателей Дракулов сын видел не впервые. Когда-то они заседали у его отца в совете, но это происходило очень давно. В те далёкие времена Владу был отроком, а теперь ему перевалило за тридцать. Неудивительно, что Шербан и Радул с тех пор очень сильно изменились, постарели. У них, как и у Дана, уже появилась седина в бородах, одинаково тёмных.
 
   - Прости нас, Влад, сын Влада, - хором произнесли оба предателя и легко бухнулись на колени, несмотря на свой пожилой возраст, когда суставы гнутся уже не так, как в молодости.
   - Вы надеетесь на прощение? - с нарочитым удивлением спросил Дракулов сын. - Тогда почему же вы четыре года от меня бегали вместе со своим господином - Даном?
   - Прости нас! - твердили Шербан и Радул. - Прости! Прояви милосердие!
   - А может, и прощу, - вдруг произнёс Влад.
 
   Предатели ушам не поверили, но всё равно преисполнились надежды:
   - Простишь? Простишь?
   - Как всё хорошо складывается, - румынский государь разговаривал как будто сам с собой. - Вы двое оказались тут очень кстати. Люди вроде вас мне сейчас пригодятся.
   - Пригодятся? - всё с такой же надеждой спросили Шербан и Радул.
   - Конечно, - заверил их Влад. - Вы заживо похоронили моего старшего брата Мирчу, и сделали это ради Владислава, теперь сделайте всё так же ради меня. Вот стоит старший брат Владислава, Дан - похороните-ка его. И тогда я вас помилую.
 
   С этими словами Дракулов сын указал куда-то вперёд, Дану под ноги, а Шербан и Радул, повернувшись туда, увидели лежащую на земле лопату.
 
   - Только вот незадача, - добавил Влад, - вас двое, а лопата одна.
 
   Такого не ожидал никто - парочка принялась драться, ещё не успев встать с колен. Дерущиеся катались по земле, лупили друг друга кулаками, но вдруг Радул вскочил и кинулся к лопате. Шербан кинулся следом, но Радул успел схватить её и со всего размаха двинул подбежавшего соперника черенком в живот, и ещё раз. Увидев, что соперник упал на землю, победитель принялся пинать его, чтоб встал нескоро, после чего настала пора приняться за порученное Владом дело.
 
   Дан, наблюдая за работой своего слуги, оторопел и потерял дар речи, а когда вновь обрёл способность говорить, то обратился к Владу:
 
   - Ты шутишь, родич?
   - Нет, - отрезал Дракулов сын.
   - Но как можно хоронить человека живого!? Если ты хочешь поступить со мной так, значит, все те ужасные слухи о тебе - правда!
   - Моего старшего брата похоронили именно так - заживо, - сказал Влад. - А ты родич, взял к своему двору тех людей, которые совершили это преступление.
 
   Дан хотел что-то возразить, но не смог быстро подобрать слов, а Дракулов сын продолжал:
   - Если ты принял их и пригрел, значит, одобряешь их дела, поэтому не пеняй на меня за то, что я сделаю с тобой то же, что они сделали с моим старшим братом.
   - Это несправедливо! Я не знал, что они сделали! - выпалил Дан.
   - Ты не мог не знать! - так же громко возразил ему Влад. - Ты же расспрашивал их о том, почему они убежали от меня и ни за что не хотели вернуться?
   - Они сказали, что ушли от тебя потому, что ты злодей.
   - И всё? И ты удовлетворился этим ответом? И не стал расспрашивать дальше? Хорошо же ты разбираешься в людях! Поделом тебе, - Влад удовлетворённо улыбнулся, считая спор оконченным, о Дан продолжал спорить:
   - Нет, не поделом! Теперь я вижу, что они правы. Ты - злодей, потому что сейчас хочешь совершить жестокую несправедливость.
   - Несправедливость? Нет, всё будет справедливо. Те двое похоронили живьем моего старшего брата и сделали это для твоего брата Владислава. А теперь я окончательно поквитаюсь с Владиславом - я зарою его старшего брата, то есть тебя. Око за око, зуб за зуб.
 
   Остро отточенная лопата хорошо врезалась в землю, уже успевшую оттаять после зимы. Радул, желая угодить Дракулову сыну, копал быстро. Однако через некоторое время он начал морщиться, а когда Влад спросил, почему, тот ответил, показывая ладони, стёртые до крови:
   - Непривычен я к такой работе.
   - Значит, двигать могильные плиты было проще? - язвительно спросил Влад.
   - Не я укладывал твоего брата в могилу, но признаюсь, видел, как это совершается, - ответил Радул, но румынский государь холодно заметил ему:
   - Все вы так говорите. Дескать, сами ничего не делали, и всё кто-то другой виноват. Даже под пыткой повторяете это, думая, что если упорствовать, то я поверю. Вот что удивляет меня больше всего. Отчего люди даже перед лицом смерти продолжают лгать, рискуя спасением души ради спасения плоти? Не лучше ли сказать правду и тем самым очистить себя для жизни вечной? Не-ет, вы готовы низвергнуться в ад ради туманной надежды продлить свои земные дни.
   - Ты обещал мне помилование, Влад, сын Влада! - напомнил Радул.
   - Вот и не гневи Бога своей ложью! - прогремел Дракулов сын. - Копай!
 
   Ему вдруг сделалось очень досадно оттого, что вот последние предатели схвачены, но среди них не оказалось беглого писаря Михаила, когда-то бросившего отраву в кубок. Увы, добраться до Михаила уже не представлялось возможным. Теперь Михаила мог судить только Бог. "Умер, пройдоха! - с сожалением повторял Дракулов сын. - Умер, предатель. Умер, как и Юрчул, просто от старости, и избежал моего наказания!"
 
   Меж тем всех пленных, кроме понурого Дана, охавшего Шербана и Радула, занятого делом, увели. Румынские воины рассыпались по полю, выискивая оружие и доспехи, пригодные к дальнейшему использованию. Теперь за работой могильщика, то есть Радула, наблюдало не слишком много людей: Влад как заказчик погребения, свита заказчика, несколько воинов из конвоя, а также тот, кого предстояло погребать, то есть Дан.
 
   По прошествии часа рядом с Даном появилась продолговатая яма глубиной менее чем по пояс.
   - Ну, хватит, - сказал Влад, которому надоело ждать.
 
   Шербан, успевший оклематься, стоял рядом и беспомощно наблюдал, как Радул выравнивает дно. Драться уже не имело смысла, но вдруг проигравшему пришла в голову спасительная мысль:
   - Влад, сын Влада, дозволь, я проверю, подходящая ли яма.
   - Дозволяю.
 
   Проверяющий улёгся в неё, посучил немного ногами, устраиваясь поудобнее, и не вылезая провозгласил:
   - В длину как раз! Только не мешало бы поглубже вырыть.
   - Ничего, и так сойдёт, - ответил румынский государь и повернулся к Дану. - Ну что, родич? Сам ляжешь, или хочешь, чтоб твои слуги тебе помогли? Мы тебя даже свяжем, если нужно, чтобы ты не пытался вылезти.
 
   Родич, дождавшись, пока Шербан вылезет, покорно спустился в яму.
 
   - Возьми сукно. Накинь на лицо, чтоб ты хоть поначалу смог дышать, - посоветовал Влад.
 
   Всё то время, пока рылась яма, Дракулов сын наблюдал за Даном и видел, как постепенно менялось выражение Данова лица. Поначалу родич, наверное, принимал всё происходящее за шутку, но чем глубже становилась яма, тем мрачнее он становился.
 
   Этот человек, конечно, не знал, как дышится погребённому заживо, но ведь всем знакомо чувство, возникающее после долгого бега, когда не хватает воздуха. Запыхавшийся останавливается, пытаясь отдышаться, и воздуха в груди с каждой минутой становится всё больше, а вот когда человек погребён заживо, то воздуха становится не больше, а меньше и меньше, и вместе с сознанием угасает надежда на спасение.
 
   За минувший час Дан, конечно, успел догадаться, что почувствует вскоре, и поэтому, уже стоя в яме, обратился в Владу, взмолился:
   - Родич, не откажи мне в последней просьбе! Я сейчас встану на колени на дно и положу вот сюда, на край ямы, голову. Вели кому-нибудь из своих людей взять меч и отрубить то, что оказалось вне могилы, а затем зарой меня, как ты и хотел.
   - Вот видишь, сам просишь казнить тебя! - заметил румынский государь без тени улыбки и добавил. - Конечно, я не могу отказать родичу в последней просьбе. Штефан!
   - Да, государь, - откликнулся Штефан Турок, присутствовавший здесь же, в свите.
   - Постарайся сделать всё, как надо, с одного удара - повелел Дракулов сын. - Пусть мой родич умрёт легко.
 
   Штефан Турок спешился, а затем спрыгнул в яму, чтобы удобнее было рубить.
 
   Когда тело упало на дно, а вслед покатилась голова, Шербан снова попытался отобрать у Радула лопату, но и в этот раз потерпел неудачу. Знали бы оба предателя, что рвение их ни к чему не приведёт!
 
   - Вы не выполнили условие, - сказал им Влад. - Я велел похоронить Дана живым, как моего брата Мирчу, а вы похоронили мёртвым.
   - Но как же!? Ведь...
   - Я сказал, сделайте всё, чтоб в точности так же, а вы не сделали. Я не стану вас миловать, потому что вы не отработали свой долг передо мной. Гнить вам обоим на колах!
 
   Меж тем войско Влада оценило военную добычу. Дракулову сыну доложили, что в обозе Дана есть хорошие харчи, но к прибытию в Тырговиште они могут испортиться, поэтому, раз уж битва окончилась до обеда, можно съесть всё сейчас.
 
   - Что ж, устроим пир, - согласился Влад, однако по случаю пира не стал откладывать исполнение приговора, вынесенного двоим последним предателям.
 
   Наблюдение за исполнением казни не отбило у Дракулова сына охоту вкушать пищу и пить вино. Вместе с боярами сидя за столом, наскоро сооруженным из досок, отыскавшихся в Дановом обозе, Влад молча ел, пил и иногда посматривал на двух казнённых, которые замерли на кольях, врытых в землю на расстоянии ста шагов от места княжеской трапезы.