Это тоже из приснившегося. Пишется, но медленно, под эту штуку настроение нужно. И сюжет не продуман до конца.
    Но медленно ты сгораешь в огнях кровавого бала,
      И по ночам уже давно ты видишь только кошмары.
      NTL - Жертва
       
       
      В маленьком зеркальце отразилось мое лицо. Худое, с полными бледными губами, высокими скулами, большими глазами с пушистыми ресницами. Длинные каштановые волосы я собрала в хвост, чтобы не мешались. Сейчас меня можно было назвать симпатичной. Конечно, если не брать в расчет круги под глазами, образовавшиеся от недосыпа, обломанные ногти на руках, синяки на коленях и безразличное выражение в глазах. Нет, пожалуй, симпатичной меня назвать нельзя было.
       
      Наконец-то, спустя восемь лет, наступил этот момент. Я возвращаюсь в родной город. Постройневшая, избавившаяся от многочисленных прыщей, из-за которых мое лицо напоминало пиццу, уверенная в себе молодая женщина. Только вот момент этот я себе представляла не так. В моих глупых мечтах я приезжала на крутой машине, а не на обшарпанном автобусе с двумя угрюмыми охранниками в салоне. Меня ждали любящие родители, а не пустой автовокзал и противный моросящий дождь. В мечтах были друзья, любимый мужчина. Там я счастливо улыбалась, и красивое платье отлично подчеркивало мои достоинства. На деле же я въезжала в город, подаривший мне 15 лет отчаяния, в застегнутой наглухо ветровке, кепке, надвинутой на глаза и под действием сильных транквилизаторов. Но даже несмотря на лекарства, действовавшие подобно удару дубиной по голове, я до дрожи в коленях боялась, что кто-то меня узнает.
       
      Воспоминания о том дне были призрачными, серыми, лишенными эмоций. Я не помню, что чувствовала, нажимая на курок и видя, как те, кто издевался надо мной годами, навсегда закрывают глаза. Я помню каждую деталь того дня, но совсем не помню ощущений. Испытала ли я удовлетворение? Было ли мне страшно? Годы лечения стерли эту информацию из моего мозга
       
      Когда водитель буквально вышвырнул мою сумку из багажника, я немного расслабилась. Не было разъяренной толпы с плакатами, не было охраны. Вокзал был абсолютно пуст и только несколько голубей придавали этому унылому месту хоть какое-то ощущение жизни.
       
      От меня отвернулись все. Родители не пожелали знать меня, но разрешили жить в их бывшем доме. Здесь, в "Зеленых Кленах", небольшом поселке городского типа. Продать дом я, к сожалению, не могу. Забавный эксперимент: убийца будет жить рядом с местом преступления.
       
      Я вообще многого не могу делать. Не могу устроиться на работу. Не могу покинуть город. Не могу драться, иметь оружие, взрывчатые вещества. Должна постоянно носить специальный браслет, быть готовой к неожиданным визитам куратора и раз в месяц ездить на прием к моему психиатру.
       
      Давайте знакомиться? Я Инна Хворостовская. Убийца и психопатка.
       
      Это случилось восемь лет назад. Но началось гораздо раньше. Примерно в детском саду. Я была толстой, прыщавой девочкой с нарушением речи. Я и сейчас, спустя годы, не особенно люблю говорить, хоть и выправила речь с помощью упорных и долгих тренировок. Мои передние зубы сильно выпирали вперед, придавая мне сходство с бобром. Ходила я как пингвин, переваливаясь с ноги на ногу.
       
      Меня дразнили столько, сколько я себя помню. Дразнили по-разному. Порой просто обзывали, что, конечно, было неприятно, но привычно. А порой вели себя совсем уж жестоко. Меня запирали в темных чуланах, привязывали к деревьям и оставляли там, портили мои вещи, смеялись надо мной, писали обидные вещи в дневнике, постоянно подсыпали мне тараканов в еду. В общем, я не очень любила детский сад и школу.
       
      Родителям было на меня плевать. Ребенок учится, одет, накормлен - все отлично. Отец был постоянно занят на работе, хотя денег у нас было предостаточно. Мама, если не пропадала с подругами в магазинах и барах, сутками смотрела сериалы. Я была почти предоставлена самой себе.
       
      Взрыв случился в девятом классе. Я была все такой же толстой, некрасивой и угрюмой девочкой пятнадцати лет. Конечно, от насмешек никуда было не деться, но к ним я так привыкла, что почти не обращала внимания.
       
      Однако одна компания невзлюбила меня особенно сильно. Их было семеро. Андрей - высокий светловолосый парень, мечта всех девчонок к школе. Анна - худая брюнетка, рокерша и оторва. Марина - красивая девица без особенных талантов. А еще Лера, Макс, Илья и Маша. Все красивые, успешные, крутые и жестокие. Они доставали меня до слез и истерик. Пожалуй, не стоит описывать все их идеи. Скажу только, что фантазия была что надо.
       
      Моя психика была поломана еще в раннем детстве, сейчас я это признаю. Я не дралась, опасаясь серьезных травм. Не давала обидчикам отпора. Молча все сносила, а дома часами плакала. Как же я их ненавидела! Самого чувства я не помню, но помню, как однажды стулом разбила окно в своей комнате. Прибежала мама и начала на меня орать. А я смотрела на осколки, усыпавшие пол и поняла, что больше не могу. Это было 15 апреля. Мой девятый класс. На следующий день я украла у отца пистолет, который он хранил как память об армейском прошлом, и убила их.
       
      Я достала оружие на классном часу, когда Марина в который раз что-то сказала по поводу моих зубов. Я умела стрелять: папа любил возить меня на охоту. Это почти единственное проявление родительской любви в итоге сломало мне жизнь. Марина упала, кровь оказалась удивительно красной. Все закричали, вскочили с мест, но никто не попытался отнять у меня оружие. Я помню испуганное лицо Маргариты Павловны - учительницы математики. Помню рыдания кого-то из одноклассниц. Помню еще три выстрела, после которых упали Лиза, Маша и Илья. Помню, как Андрей кинулся ко мне и получил пулю в живот. Макс попытался было выбежать из класса. Моя последняя пуля досталась его спине. Аню я ударила стулом по голове. Она упала на пол и осталась там лежать без движения.
       
      Я беспрепятственно вышла из школы. Никто даже не попытался меня остановить. Они не знали, что патронов больше нет. Я медленно брела по улицам города и осознание того, что я сделала, приходило ко мне. Уже через двадцать минут, когда я пришла домой, я призналась маме.
       
      Полиция, тогда еще бывшая милицией. Скорая. Наручники. Мамина истерика. Папино лицо, полное отвращения. Допросы, суд. Психушка. Я - невменяемая.
       
      Уже в больнице я узнала, что после моей стрельбы выжили двое - Андрей и Анна.
       
      Спустя восемь лет они меня отпустили. Спустя восемь лет лечения я возвращаюсь в родной город, где по сырым улицам все еще бродят призраки моего прошлого. Теперь мои зубы не торчат - их мне пришлось заменить после драки с санитарами. Я больше не толстая - больничная еда и постоянные тренировки сделали свое дело. Прыщи тоже исчезли. Меня нельзя назвать красивой. Но я больше не уродина. Внешне. Все, кто знаком с моей историей, считают меня уродом в душе.
       
      Дом остался прежним. Построенный на века, кирпичный, с красивыми воротами и решетками на окнах. Идеальное место, чтобы скоротать остаток жизни.
       
      Я с трудом открыла дверь - замком очень долго не пользовались. Старый дом встретил меня запахом пыли и непривычным отсутствием уюта. Ни ковров на полу в гостиной, ни фотографий, развешенных вдоль лестницы. Свет зажегся не сразу, будто бы несколько секунд вспоминал как это - освещать заброшенный восемь лет назад дом.
       
      Стук моих каблуков эхом разносился по помещению. Я бродила по комнатам, стаскивая с мебели чехлы, включая свет, стараясь впустить в дом хоть чуточку тепла и уюта.
       
      Что подумают жители города, когда увидят в доме Хворостовских свет? Что мне делать, когда о моем возвращении узнают все?
       
      Чувств будто бы не было. Я бесстрастно рассматривала тени своего детства. Теперь я здесь одна. Навечно. Что ж, некоторые считают, что я это заслужила.
       
      Зазвонил мобильный. Психиатр.
       
      - Инна, вы добрались? Все хорошо?
       
      - Да. Погода не радует, а в целом все нормально. Осматриваю дом, вдруг что в аварийном состоянии. Не хотелось бы, чтобы люстра упала мне на голову.
       
      - Что ж, осваивайтесь. Я знаю, что вам нелегко. Но помните, вы здоровы. Принимайте лекарства, делайте упражнения и в случае чего звоните мне.
       
      Хорошо. Я поняла, - смирно ответила я.
       
      В холодильнике было пусто. Хорошо, что я захватила с собой фрукты и бутерброды - для магазина уже поздновато. Да и не хотелось мне выходить. Наверное, я подсознательно хотела отсрочить встречу с окружающим миром.
       
      Усевшись в гостиной, я включила телевизор. К счастью, отец вовремя оплачивал все счета, а потому кабельное не отключили. Найдя какой-то концерт отечественных звезд, я принялась за бутерброды.
       
      Свет мигнул, и я вдруг вспомнила о своей комнате. О комнате на втором этаже дома.
       
      Я была готова ко всему. К нетронутой обстановке, оставленной в том виде, в котором она была восемь лет назад. К переделанной гостевой. Но никак не к этому...
       
      В комнате с абсолютно голыми стенами валялись коробки, мешки, стопки книг, деревянные доски. Одна коробка опрокинулась на пол и из нее выпали несколько тетрадок, в которых я узнала свои дневники. В углу валялся плюшевый заяц, с которым я спала.
       
      Меня просто вычеркнули из жизни. Распихали по коробкам и оставили пылиться здесь, в темной пустой комнате. Я перестала существовать для своих родителей давно. Тем не менее, мое сердце еще билось. Я часто дышала, стараясь отогнать подступивший кошмар. Я задыхалась от пыли, кашляя и прикрывая лицо. Сдавленные рыдания рвались из груди
       Когда я поняла, что плачу от жалости к себе, а не из-за раскаяния в содеянном, я закричала. Я уже восемь лет пыталась начать сожалеть об убитых мною людях.
***
     - И ррраз! И два! И тррриии!
       
      Я полетела в холодную, обжигающую воду, едва успев набрать в грудь воздуха. Отплевываясь, всплыла.
       
      Андрей смеялся, наблюдая, как я в своем пальто барахталась в озере.
       
      - Жиииирная! - радостно закричала Марина, хлопая в ладоши.
       
      Со стороны лагеря донесся какой-то шум, и ребята убежали. Я, отплевываясь, вылезла из озера. Побрела к стоянке, мечтая о чашке горячего чая. Вдалеке уже был виден костер.
       
      - Инна! - Маргарита Павловна сурово на меня посмотрела. - Ты что, полезла в озеро?! Я же запретила!
       
      - Но я...
       
      - Останешься без ужина!
       
      Радостный смех Андрея и его компании заставил меня вздрогнуть.
       
      А затем все смолкло.
       
      Раздался звук выстрела, и на груди Маргариты Павловны расплылось красное пятно. Она удивленно посмотрела на меня. Ее губы бесшумно произнесли: "За что?". Я опустила взгляд. Пистолет удобно лежал в ладони.
       
      - Ты убила ее! - вскочила Марина.
       
      За ней поднялись остальные.
       
      - Нет! - я неистово отбивалась, но силы были неравные.
       
      Андрей вырвал пистолет из рук и приставил к моей голове.
       
      - Ты убила ее! - с нескончаемой ненавистью прошипел он.
       
      - Нет! - мои глаза встретились с его. - Я убила тебя!
       
      Выстрел.
       
      Я проснулась, как это обычно бывало, хватая ртом воздух.
       
      Я помнила эту поездку. В горы, на весь день. Я не стала забираться наверх - с моим весом это было проблематично, а ждала группу у автобуса, где мы собирались разбить лагерь. Скучая, я пошла к озеру, чтобы полюбоваться на пейзаж. Была ранняя весна, и я носила тяжелое драповое пальто. Я не знала, что андреева компания тоже решила проигнорировать подъем. Они подкараулили меня у озера и бросили в воду. Тогда меня действительно лишили ужина и я ехала в автобусе, с завистью глядя на одноклассников, с аппетитом уплетающих какие-то снеки, голодная до изнеможения.
       
      Кошмары были каждый раз разные. Но все они заканчивались одним и тем же - моей смертью. Я не знала, сколько выдержу. Нередко ко мне приходила мысль, что, может, стоит прекратить все прямо сейчас? Один шаг и я стану всего лишь воспоминанием очень ограниченной группы людей. Но меня все время останавливало одно. Страх смерти. Поразительно, правда? Я, принесшая смерть пятерым подросткам, боялась смерти.
       
      Горячий душ отвлек от мрачных мыслей. Веселая книга немного расслабила меня. Небо за окном светлело. Вот-вот должен был начаться новый день, а я понятия не имела, что делать. Отец назначил мне приличное содержание. Разумеется, я должна была каждый месяц отчитываться о потраченных средствах и предоставлять чеки, но в целом денег у меня было больше, чем нужно для жизни. Можно сходить в пиццерию или в кино. Но не хочется. И дело даже не в страхе встретить кого-то из знакомых, хотя он, несомненно, присутствует. Я так давно не была в городе... Последние годы я видела только территорию психушки и, кажется, заработала себе парочку фобий.
       
      Однако, в магазин все же сходить придется. Умирать с голоду в мои планы не входило, хоть перспектива и казалась заманчивой.
      Я решила пойти сразу же к открытию - мало кто потащится за продуктами с утра пораньше.
       
      Я ошиблась.
       
      Это был будний день и народ торопился на работу, попутно заскакивая в самый большой супермаркет за чашечкой свежего кофе и только что испеченной булочкой.
       
      Когда я вошла, лишь несколько человек посмотрели в мою сторону, но никто ничего не сказал. Не узнали - поняла я. Надо думать, приди я стокилограммовой бегемотихой, мигом бы вспомнили все обстоятельства моего дела.
       
      Быстро схватив корзинку, я прошла в глубину магазина. В покупках себя не ограничивала - свежий хлеб, йогурты, мясные нарезки. С особенным удовольствием я закинула в тележку дорогущий сыр и острые сухарики. Алкоголь мне пить было запрещено, а потому я только повздыхала, глядя на стеллажи с разнообразными винами. Я заказала большущий сэндвич со свининой и овощами, выбрала кучу разных пирожных и маленьких бутылочек газировки. За покупками я даже и не заметила, что мое настроение улучшилось.
       
      За эти годы многое изменилось. Люди, здания, заведения... Вот и на кассе сидела не привычная мне Татьяна Георгиевна, а молодая девчушка лет семнадцати. Поскольку школа у нас в городке была одна, я быстро посчитала: ей было одиннадцать, когда "Зеленые Клены" потрясла трагедия в старшей школе. Пятый класс...вполне могла меня застать.
       
      - Пакет нужен?
       
      - Да, два, - кивнула я.
       
      - С вас две тысячи восемьсот двенадцать рублей.
       
      За мной начала собираться очередь. Какой-то мужчина удивленно посмотрел на мои покупки и спросил:
       
      - Недавно у нас? Забиваете холодильник?
       
      Я неуверенно улыбнулась ему, ожидая подвоха:
       
      - Да, вот решила побаловать себя.
       
      - Что ж, это верно, - усмехнулся мужчина. - Ненавижу дам, которые вечно худеют. Была тут одна...громила, центнер весом. Кучу народа перестреляла. Гормоны, наверное, в голову ударили.
       
      Я почувствовала, как пакеты выскальзывают из моей руки, а перед глазами расстилается привычная тьма. Мужчина едва успел подхватить продукты и поддержать меня за локоть.
       
      - Вы в порядке? - голос его звучал искренне. - Не стоит так пугаться. Городок у нас мирный!
       
      - Я просто... давление поднялось, - пробормотала я. - Надо было отдохнуть после поездки. Пожалуй, стоит полежать.
       
      Не слушая советов и причитаний мужчины, я со всех ног кинулась домой. Пакеты упали на пол, едва я закрыла дверь. Руки дрожали, подступала тошнота. Едва соображая, я достала из пакета газировку и жадно выпила половину бутылки. Стало как будто полегче.
       
      Чувствуя огромную слабость, я поплелась на кухню - раскладывать покупки. Аппетита уже не было.
       
      Родители, за что вы заставляете меня жить здесь? Неужели я не имею права на нормальную жизнь? Без прошлого, постоянно преследующего меня?
       
      "Нет, сучка, не имеешь!" - ответила я сама себе. Такие разговоры с самой собой уже стали частью моего существования. "Ты выстрелила в шестерых невинных подростков. А седьмую убила стулом. Заткнись или сдохни уже!"
       
      Постепенно тьма отступала. Быстрее, чем обычно. Я заметила это лишь сейчас. Воздух на улице был пропитан ароматом прошлого. Я будто бы окунулась в ту весну, пережила еще раз самое худшее событие нескольких жизней. И...почувствовала. То ли действие транквилизаторов начало ослабевать, то ли на меня так действовала атмосфера места, где я прожила всю жизнь. Но я буквально пощупала этот комок отчаяния, что катился вниз по улице и вновь возвращался к этой идиотской школе! Возможно, все эти годы он был здесь, слонялся по городу, гонимый ветром, приносил людям самые отвратительные чувства этого мира и вспоминал ее. Инну Хворостовскую. Которая слишком близко к нему подошла.
       
      Я взглянула в окно. Люди шли мимо моего дома и даже не замечали света, что озарял палисадник. Я вглядывалась в утреннюю тьму до боли в глазах, пытаясь снова что-то почувствовать. Впервые за эти долгие годы я не хотела умереть. Больше всего на свете я хотела выцарапать себе счастье. Счастье... Это слово я боялась произносить лет с десяти. Оно звучало вкусно. Я зажмурилась, позволив себе на миг окунуться в мир грез. Я тоже могу быть счастлива - теперь я знала это.
       
      Тьма дыхнула мне в лицо, предостерегая. "Осторожнее, подруга, ты все еще в моей власти!"
       
      - Нет. Уже не в твоей, - твердо произнесла я и задернула шторы.
       Меня ждал обалденный завтрак.
***
    После обеда снова зарядил дождь. Казалось, этот городок не знает другой погоды. Я сидела на диване в гостиной, читала книгу и думала, что сейчас все почти как раньше. Я любила сидеть перед этим большим окном, мечтая о счастливом будущем. Если закрыть глаза, можно представить - лишь на короткий миг - будто я по-прежнему та девочка. Будто бы и не было этих лет...
       
      Вот уже много часов я стараюсь не думать о том, что через три дома от меня все еще живет семья Лизы, а если пройти пару кварталов - семья Андрея. Правда, я не знала, уехали они из городка или нет. Но зато знала, что Андрей выжил. Одной из тем моих кошмаров была наша встреча.
       
      Нет, я не была влюблена в Андрея, как это часто бывает. Я вообще ни разу никого не любила. Мне кажется, эта способность во мне просто-напросто отсутствует. Хотя он был красив. Высокий, светловолосый, кареглазый. Обаятельная улыбка. Интересно, он сохранил хотя бы частичку своего обаяния?
       
      Повинуясь внезапному порыву, я встала и отправилась в кабинет отца.
       
      Он любил работать в этой комнатке, отделанной красным деревом. Его книги до сих пор ровными рядами заполняли шкафы, хоть я и думала, что он забрал их с собой. Большой стол был лишь слегка пыльным и я стерла грязь рукавом.
       
      Кресло привычно скрипнуло - я часто сидела в нем, пока папа был на работе.
       
      Проводила руками по столешнице...
       
      Чуть-чуть приоткрывала верхний ящик в приступе неконтролируемого детского любопытства. Но всегда его захлопывала, боясь, что папа, если узнает, заругает.
       
      Я, наконец, решилась. Открыть ящик и посмотреть, что же внутри.
       
      В двадцать три года я решила, что достойна посвящения в дела отца.
       
      В следующий миг реальность будто исказилась. Все пространство исчезло, кануло в небытие, оставив, словно в насмешку моей болезни, только содержимое папиного ящика.
       
      Пистолет.
       
      Тот самый, я узнала его. Но что он делает здесь? Разве это не вещественное доказательство? Разве он не должен храниться в полиции? Кто забрал его оттуда? Зачем положил его сюда? В надежде, нет, уверенности, что я найду его.
      Палец коснулся оружия. Я так боялась, отчаянно, панически, что это прикосновение всколыхнет давно забытую ярость, вновь заставит меня сделать что-то ужасное.
       
      Пистолет удобно лег в ладонь. Я ощутила легкое дуновение прошлого, позволила себе на секунду представить себя в переполненном людьми классе. Вот я поднимаю пистолет. Было бы лицемерием утверждать, что я не осознавала, что делаю. Не могу лгать себе. Я знала, что убью их.
       
      Грохот, с которым оружие упало в ящик, заставил меня вздрогнуть. Я не хотела этого снова. Может, я и не испытывала сожаления и прочих эмоций. Но я не хотела больше убивать. Убивая тех, кто издевался надо мной, я убивала себя. И пусть я дышу, хожу и говорю, я уже давно мертва. Лежу вместе с ними, не чувствуя холода и страха.
       
      Кто бы ты ни был... Человек, положивший сюда это оружие, ты просчитался. Я не воспользуюсь предоставленным мне шансом. Да, я уверена, что он заряжен. Готов убивать. Но я сумею справиться со всем, что мне предстоит.
       
      Раскаты грома становились все ближе и ближе. Я неподвижно сидела у окна. Я знала, что там, наверху, лежит мое орудие убийства. Но почему-то это меня не беспокоило. Легкая улыбка тронула мои губы. Что это: начало моего сумасшествия или лучик надежды?
       
      Я выскочила из дома почти мгновенно. Выскочила прямо под проливной дождь. Без куртки, без зонта. Помчалась на набережную, где часто гуляла раньше.
       
      Там было почти безлюдно, если не считать какой-то девушки в кожаной куртке и двоих мужчин среднего возраста.
       
      Молнии пронизывали небо, словно кто-то наверху решил разорвать на куски само пространство. Капли дождя стекали по моему лицу, смывая тушь, заставляя меня дрожать. Раскаты грома эхом отдавались в моей голове. Каждый вскрик израненного неба - одно лицо. Я будто бы видела их в небе. Во мне по-прежнему не было сожаления. Но я поняла одну вещь: если я здесь, значит это кому-то нужно. Я дышу не просто так. Настанет время - и я расплачусь за все сполна.
       
      - Вы в порядке? - мелодичный голос вырвал меня из собственных мыслей.
       
      Позади стояла миловидная девушка с короткими светлыми волосами и теплой улыбкой.
       
      - Да, все хорошо, - я робко улыбнулась в ответ.
       
      - Дождь скоро кончится. У нас это часто бывает. Я Саша.
       
      - Инна.
       
      - Я вас раньше не видела. Вы переехали к нам?
       
      - В некотором роде, - ответила я.
       
      А вот я отлично помню тебя, Саша. Ты нередко приезжала к брату в гости и я видела тебя, катающуюся на роликах в центральном парке. Андрей держал тебя за руку, а ты радостно смеялась и едва сохраняла равновесие.
       
      - Что ж... Давай на ты? - спросила девушка.
       
      - Хорошо.
       
      - Ты пойдешь на Вечер Памяти?
       
      - Прости? - не поняла я.
       
      - Это ежегодное мероприятие, посвященное трагедии в школе. Все собираются в крытом парке и устраивают большую ярмарку с танцами, песнями и играми. В дань уважения к погибшим. Ты ведь знаешь, что случилось восемь лет назад? Об этом везде писали.
       
      Да, писали. И в том числе писали имя убийцы. Что же ты, Саша, летишь на огонь, не заподозрив в его теплоте ничего чужеродного? Приглашаешь убийцу почтить память жертв.
       
      - Да, я слышала, - не признаваться же ей в самом деле, кто я.
       
      - Каждый год, 16 апреля мы печем что-нибудь вкусненькое, собираемся и веселимся. Приходи, это традиция. Даже если ты не знала этих ребят, тебе будут рады.
       
      - Подумаю, - неуверенно кивнула я.
       
      - Начало в десять. Что ты делаешь сейчас? Не сможешь мне помочь с листовками? Понимаю, это нагло, но...
       
      - Ничего, я помогу.
       
      Эта просьба, к моему удивлению, доставила мне удовольствие.
       
      Вместе мы пошли по набережной, расклеивая на досках листовки, посвященные Вечеру Памяти.
       
      Я долго рассматривала первый плакат. Пять лиц. Смеющихся, улыбающихся. Если бы я не знала, какими они были жестокими...
      Приклеивая, я чувствовала на себе их взгляд. И хотя глаза смеялись, я видела в их глубине ненависть и осуждение. Может, это были не их эмоции. Может, это я сама так к себе отношусь, но боюсь признаться. Боюсь выпустить на волю чувства и разрушить образ, строившийся годами.
       
      Я пыталась считать себя жертвой.
       
      Может, стоит начать думать, как охотник?
       
      Движение за спиной заставило меня резко повернуться.
       
      Никого. Только темные деревья парка, изредка освещающиеся вспышками молний.
       
      - Все нормально? - Саша выглянула из-за поворота.
       
      - Да, - кивнула я, приклеив последнюю листовку.
       
      - Возьми одну себе. Вдруг надумаешь прийти.
       Да уж. Для полного веселья там не хватает только меня.