На самиздат еще не выкладывала, сюда сначала решила. Ибо не дописано, а глазки слипаются. Сюда - потому что вдохновилась страшилками, которые Маша и Света кидали)))

Вступление
Это странный мир. Мир, где царят рационализм и сомнения. Мир, где правы лишь те, кто умеет заставлять жесткую и неподкупную логику работать на себя. Мир, в котором слово женщины не стоит и гроша. Мир, в котором правят мужчины.
Небо здесь всегда затянуто тучами, которые хоть и не извергают дождь, но все же зарождают в душах людей то самое чувство, когда не то тоска, не то злость охватывают разум и заставляют подчиняться самым низменным и самым странным желаниям. Не видевшие солнца жители, кажется, смотрят друг на друга пустыми глазами, в которых лишь изредка мелькает что-то, похожее на интерес.
Здесь высоко в небо взмывают черные дирижабли.
Здесь с грохотом проносятся огромные и неповоротливые поезда.
Здесь нет места мистике и неизведанному. Только наука – основа всего сущего.
Здесь вся жизнь – сцепление шестеренок, непрерывно вращающихся в огромном механизме.
Здесь балом правит жесткий разум сильнейших.
Мужчина с женщиной может сделать все. Убить. Взять. Оскорбить. Защитить.
Здесь женщину выдают замуж, не спрашивая ее мнения на то.
Здесь у женщин нет права голоса. Есть право на жизнь, но право на безвременную смерть реализуется куда чаще.
Кто-то считает, что это проклятый мир. Кто-то, что этот мир обласкан судьбой. Впрочем, в судьбу здесь не верят. А верят – с присущей всем непреклонностью – в математические законы, в зависимости, в формулы и графики.
Как  бывает довольно часто, там, где господствует разум, отмирает душа. Едва ли души тех, кто сознательно проклял себя, обрекая свою жизнь на отсутствие красок, знали, что, закрывая сердце от чувств, они открывают дверь для зла. В геометрическое плетение судеб вписалось то, чего не в силах понять ни один ученый этого мира. В размеренное, выстроенное будто по какому-то зловещему закону, течение жизни, врывается сила, понять которую дано не каждому. Сметая все на своем пути, она оставляет лишь осколки некогда великой цивилизации. Медленно, но верно подтачивая самое основание общества, зло проникает всюду, с каждым мгновением становясь сильнее, препятствуя тем, кто еще не утратил способности бороться.
Когда мир сдастся, все двери распахнутся окончательно.
Когда мир сдастся, живые позавидуют мертвым.
Когда мир сдастся, тьма нескончаемым потоком хлынет отовсюду, сметая последние крупицы света в этом сумрачном царстве.
Когда мир сдастся, некоторые продолжат сражаться.
I
Где-то за пределом
Муж еле слышно ругается и обрабатывает мне колено. Вокруг не раздается ни звука, даже то чудовище, что загнало меня в этот заброшенный дом, молчит. Мне немного неспокойно, но панического страха и отчаяния больше нет. По крайней мере, этот мужчина не желает мне зла, а значит, спасаться больше не нужно. И почему-то я уверена, что он что-нибудь придумает, сумеет вернуться домой, не попав в лапы к этой твари.
- Не дергайся, - он возвращает меня на место, едва я вскрикиваю от боли.
- Прости, - по привычке лопочу что-то и опускаю голову.
- Что ты за человек? – возмущается он. – Почему нельзя обойтись без приключений?
Молчу, понимая, что он, в общем-то, прав. И даже не потому, что он мужчина, а потому, что думать нужно было хорошенько, прежде чем такое вытворять. И пусть мне могла грозить смерть, она явно лучше публичного унижения, которое неминуемо, если Игорь выбросит меня на улицу. Поэтому я жду. Жду, когда он хоть что-нибудь скажет, прояснит мою судьбу. А муж молча бинтует колено, затягивая так туго, что мне кажется, будто моя нога скоро опухнет.
- Я не хотела, - тихо говорю я и вздыхаю.
Хотела, разумеется, хотела. Перепугалась до смерти, и сбежала бы, если б не оказалась здесь. И пусть наказание за уход от мужа – смерть. Тогда было все равно, это сейчас я думаю, как бы избежать наказания, а тогда, едва волчий взгляд встретился с моим – испуганным и затравленным – я думала лишь о том, как оказаться как можно дальше от этого зверя.
Он несколько секунд смотрит на меня, не мигая и будто бы размышляя о чем-то. Потом встает и подает руку.
- Идем, - говорит муж.
- Куда? – я испуганно шепчу, понимая, что вот-вот решится моя судьба.
- Нужно выбраться отсюда, Роксана, - отвечает Игорь и буквально силой ставит меня на ноги.
- Но там же, - шепчу я, кажется, бледнея.
- Да, - следует ответ. – Там оно. Постарайся не впадать в панику.
И он тащит меня к дверям, за которыми ждет чудовище из моих самых страшных кошмаров…
***
Сутками ранее
Замуж меня выдали в семнадцать лет, прямо после школы. Жениха подыскали достаточно быстро: девушкой я была красивой, длинные каштановые волосы, яркие зеленые глаза, хорошая кожа и ладная фигурка. Как и велит закон, мужем стал человек, перешедший планку тридцатилетия, друг моего отца, Игорь.
Разумеется, мне не хотелось замуж. И, разумеется, я хранила это как самую страшную тайну, даже сестричкам не рассказывая о своих секретах. На жениха (даже словом этим называть его боялась) смотрела мельком, не позволяя взгляду задержаться на грубых чертах лица, светлых волосах и крепко сложенному телу. И даже близко не подходила.
Я его знала с детства и даже в какой-то мере любила. Он был неплохим человеком и редко позволял себе бить меня или сестричек, скорее даже он относился к нам с некоторой степенью дружелюбия, отчего мы помимо собственной воли им восхищались и нередко переходили грань. За что и получали от отца, имевшего крутой норов и тяжелую руку.
Детство мое было обычным, как и у сотен детей, живших в это время. Мы находились не за порогом бедности, но и не в ряду людей среднего достатка. Голодать я не голодала, но и досыта наедалась крайне редко. Опять же, в приходы Игоря. Он почти всегда приносил отцу вкусности, которые они поедали за бутылкой вина, обсуждая последние новости и события. А потом, когда Игорь уходил, а отец засыпал, мама убирала со стола и отдавала нам то, что не доели мужчины. Сколько всего я попробовала – не вспомнить. Мало кому такая радость перепадала.
Когда отец сообщил мне, за кого я замуж пойду, мною овладели два странных чувства. С одной стороны, я не хотела замуж за Игоря, с другой – я видела счастливое лицо мамы, и в чем-то даже понимала ее. Игорь был богат, и остаток жизни я могла не беспокоиться о том, чтобы выжить. А уж коли сына рожу, то и получу возможность с мужем за столом сидеть одним и в кровати спать. На сына я, конечно, не надеялась: в роду у нас только девочки рождались, но кольнуло это чувство, поманило призрачное богатство. Я тут же на себя рассердилась: как можно думать о деньгах! Мне предстояло прожить всю жизнь с этим мужчиной, а я думала, удастся ли хоть немного фруктов попробовать. За всю жизнь я съела лишь половинку яблока в свой шестнадцатый день рождения.
Я даже не помню его взгляд, когда мы впервые встретились после помолвки (а было это накануне свадьбы, когда он браслеты надевать на меня был должен). Помню лишь прикосновение загрубевшей руки к моему запястью и браслеты, сомкнувшиеся на руках, словно кандалы, виденные мною на старинных полотнах. Я взглянула в его глаза и почему-то упала в обморок.

Отредактировано Лилиана (2013-03-27 22:40:32)